Петрарка и Лаура

«Лаура, известная своими добродетелями и долго прославляемая моими песнями, впервые предстала моим глазам на заре моей юности, в лето Господне 1327, утром 6 апреля, в соборе святой Клары, в Авиньоне. И в том же городе и также в апреле и также шестого дня того же месяца, в те же утренние часы в году 1348 покинул мир этот луч света, когда я случайно был в Вероне, увы о судьбе своей не ведая. Горестная весть через письмо моего Людовика настигла меня в Парме того же года утром 19 мая. Это непорочное и прекрасное тело было погребено в монастыре францисканцев в тот же день вечером. Душа ее, как о Сципионе Африканском говорит Сенека, возвратилась, в чем я уверен, на небо, откуда она и пришла. В память о скорбном событии, с каким-то горьким предчувствием, что не должно быть уже ничего, радующего меня в этой жизни, и что, после того как порваны эти крепчайшие сети, пора бежать из Вавилона, пишу об этом именно в том месте, которое часто стоит у меня перед глазами. И когда я взгляну на эти слова и вспомню быстро мчащиеся годы, мне будет легче, с божьей помощью, смелой и мужественной думою, покончить с тщетными заботами минувшего, с призрачными надеждами и с их неожиданным исходом».

В восьми строках латинского текста заключил Петрарка историю своей любви. Редко какой документ рассматривался так часто и так внимательно исследователями. Буквально каждое слово и каждая буква были разобраны ими. Но даже при самом скрупулезном исследовании оказалось невозможным представить образ молодой девушки, которая в тот апрельский день предстала перед взором великого Петрарки и которая, благодаря более чем тремстам посвященным ей сонетам, вступила на путь к бессмертию.

Шестое апреля 1327 года... В одном из сонетов, посвященных этому событию, поэт сообщает, что была как раз страстная пятница. Но исторический календарь свидетельствует, что в этот день был страстный понедельник. Неужто память подвела поэта, и он забыл об этой великой для него дате?

Что же касается собора святой Клары, то его нынче в Авиньоне уже нет, как нет его и в сонетах. Ибо в поэтических творениях Петрарки Лаура живет среди прекрасных холмов, на берегу реки, текущей среди ароматных лугов, неподалеку от старой дубравы. Ее окружает открытое пространство, небо и солнце улыбаются ей, ветерок играет ее волосами, трава слегка примята ее стопами, с цветущих деревьев на ее плечи опадают лепестки цветов.

В сонетах ее имя соприкасается с золотом, лавром, воздухом: l'aureo crine — золотые волосы, lauro — лавр, l'aura soave — приятное дуновение. Эти загадочнее реминисценции долгое время у многих вызывали сомнения в реальности существования Лауры. Тем более, что подобные предположения высказывали и современники Петрарки. Так, Боккаччо, лично знакомый с поэтом, писал: «Я убежден, что Лауру следует понимать аллегорически, как лавровый венок, которым Петрарка позднее был увенчан».

Один из современников и друзей Петрарки, Джакомо Колонна, превосходно знавший поэта, тоже не раз говорил, хотя и в шутку, что Петрарка выдумал прекрасное имя Лауры только для того, чтобы оно могло его прославить и чтобы все говорили о нем.

Конечно, лучшим доказательством существования Лауры могли бы стать документальные свидетельства. Поэтому предпринималось немало попыток обнаружить таковые.

Наибольшую огласку приобрели те из них, где речь шла о некой Лауре де Нов, матери одиннадцати детей, которую влиятельный род де Садов причислил к сонму своих предков.. Семья де Садов довольно серьезно занималась образом Лауры и даже обнаружила в 1533 году ее могилу, показывала портреты, правда, ни у кого не вызывавшие доверия.

Известно также, что существовал портрет Лауры, написанный другом Петрарки, сиенским маэстро Симоне Мартини. Скорее всего, это была миниатюра, ибо Петрарка много раз упоминает, что никогда с портретом не расстается. Легенда также связывает имя возлюбленной поэта с образом одной из женщин на фреске Симоне Мартини в часовне святого Иоанна: будто первая из идущих в процессии женщин, та, что в голубом одеянии, с алой лентой в золотистых волосах, и есть Лаура.

Но, несомненно, главным свидетельством существования Лауры являются сонеты Петрарки. По ним можно составить романтическую поэму любви поэта.

Итак, в Страстный понедельник 1327 года в авиньонской церкви поэт увидел Лауру и тотчас страстно влюбился в нее. Тогда, скорее всего, она была еще совсем юной девушкой. Но Петрарка продолжал ее любить и тогда, когда она стала матерью многочисленного семейства, и, естественно, с годами потеряла свою божественную красоту.

Вскоре весь город знал, что Петрарка влюблен до безумия. И он не скрывал своего чувства. Наоборот, влюбленный молодой человек стал писать восторженные сонеты, в которых радовался, восторгался, плакал, жаловался в таких поэтических выражениях, что не обратить на них внимания было нельзя. Ей очень льстило, что талантливый поэт мог увлечься ею. Лаура, конечно, не осталась глуха к его излияниям. Зная о его страсти, она не давала ей разгореться слишком сильно, опасаясь самой стать жертвой этого душевного пожара. Лаура, однако, и не отталкивала совершенно поэта, а только сдерживала его пламенные порывы. С этой целью она даже стала носить вуаль. Вуаль, конечно, не спасла ее от любовных натисков поэта, но сослужила хорошую службу: Петрарка понял, что ждать слишком многого ему нельзя.

Впоследствии Лаура стала снисходительнее к своему возлюбленному: она начала отвечать на его поклоны, сама однажды поклонилась первой, а увидев как-то поэта замечтавшимся в ее присутствии, даже фамильярно закрыла ему лицо рукой.

Однако немало сонетов запечатлело ее оскорбленную добродетель, высокомерное выражение ангельского лица, строгий взгляд.

Девяносто сонетов Петрарка написал после смерти Лауры. Возвращаясь в воспоминаниях к своей возлюбленной, он ищет ее в небесах, надеется получить от нее поддержку на пути к спасению. Тон их все более меланхоличен, затемнен, и теперь уже не Лаура, живое существо, навещает его по ночам, а лишь ее тень. То она является ему во сне, то во время работы, когда он сидит, склонившись над книгами, и вдруг чувствует прикосновение ее холодных ладоней.

В эти мгновения Лаура, наконец-то, признается ему в своей любви: она любила его всегда и будет любить вечно. Но не могла этого показать.

Любовь к Лауре пламенела в сердце поэта в течение двадцати лет, пока она была жива, и, если верить стихам, никогда не угасала. Чуткая, стыдливая, полная смирения любовь к личности возвышенной, недостижимой, любовь, под пеплом надежды таящая жар, которому, однако, никогда не было суждено засиять ярким пламенем.