Смерть у отрогов Эльбуса

Машина ехала по выжженной полупустыне. Подул ветер, поднявший мелкую пыль. Стало трудно дышать, мелкие песчинки забивались за шиворот, в рот и в глаза. Спутники Герхарда Майера обернули вокруг лица концы своих головных уборов, похожих на чалмы. Герхарду ничего не оставалось, как повязать лицо полотенцем. Через час показалась цель путешествия, небольшая деревушка, расположенная на нагорье у южных склонов хребта Эльбурс.

Герхард приехал в Иран работать на нефтехимическом производстве. Он обрадовался командировке еще и потому, что ожидал увидеться со старым университетским приятелем Фрицем Манхорстом. Тот сразу после окончания учебы уехал в Иран и с тех пор редко приезжал в Германию. Герхард был крайне удивлен, узнав, что Фриц женился на персидской девушке. Он представлял себе иранское общество крайне закоснелым, погрязшим в строгих запретах ислама. «Наверное, тамошние женщины носят паранджи», - думал немец, собираясь в командировку. Однако, прибыв в Тегеран, европеец обнаружил очевидные демократические перемены. Удивила его и стильно обставленная квартира Фрица, где тот жил вместе с женой Зарой.

Герхард ожидал увидеть скромную молчаливую женщину, опускавшую в присутствии мужчин глаза долу, но перед ним предстала вполне современная девушка, имеющая по любому поводу свое собственное суждение. Зара изучала в университете немецкий язык и литературу. Прекрасные глаза чайного цвета в обрамлении густых ресниц, изогнутые дугой брови, алый румянец на свежих щеках, зубы, напоминающие крупный жемчуг - есть от чего потерять голову. Майер откровенно завидовал приятелю.

Зара накрыла на стол. Перед трапезой гостю предложили выпить из пиалы какой-то напиток. Герхард слегка запьянел. Оказалось, его угостили соком хаомы, священного растения зороастрийцев. Майер, желая насладиться местным колоритом, спросил, нельзя или ему вместе с Зарой посетить мечеть. Молодая женщина серьезно ответила: «Я не хожу в мечеть. Я не мусульманка».

С удивлением Герхард узнал, что Зара исповедует зороастризм, древнюю религию, сохранившуюся в некоторых странах, в том числе в Иране. Оказалось, что и Манхорст собирается принять новую веру.

В очередной визит к друзьям Герхард застал Зару в слезах. Оказалось, умирает ее отец, живущий в далекой деревушке. Супруги собрались ехать туда. Майер предложил свою помощь, тем более, что предстояли выходные. Зара не возражала. Так Герхард попал в отдаленный поселок, где жила община зороастрийцев, строго соблюдавшие древние ритуалы и религиозные каноны.

Вновь прибывшие вошли в бедный одноэтажный дом. В комнате почти не имелось мебели. Оказалось, что старик только что испустил дух. Рыдающую Зару сразу же увели в соседнее помещение. У постели умершего находились двое пожилых мужчин, это были жрецы.

Фриц объяснял другу смысл происходящего. Жрецы собирались провести обряд сагдид. Принесли железные носилки и переложили туда тело. На грудь старика один из мужчин положил три больших ломтя хлеба. Неожиданно в дом вошла собака, подозрительно напоминавшая волка. Она почему-то подошла к Герхарду, желтые немигающие глаза в упор глядели на немца, пес ощерился пасть и зарычал. Майер почувствовал, как пот заструился у него между лопаток, в этот момент он пожалел, что отправился в гости к каким-то дикарям. Собака отвернулась и подошла к покойнику. Герхард увидел ребра, выделявшиеся на тощем теле животного. Псина долго обнюхивала голову мертвеца, а затем схватила один из кусков хлеба и выбежала из комнаты. Фриц шепотом объяснил приятелю, что взгляд собаки отпугивает демонов. Если бы она не взяла хлеб, это означало бы, что старик еще жив, и хоронить его рано. Этот обряд назывался сагдид.

Через минуту в комнату вошли обмывальщики, в руках они держали священный шнур кусти. Покойника унесли. Фриц пояснил, что никто не имеет права прикасаться к почившему, даже родственники, так как это может вызвать осквернение его души. Обряжением занимаются профессиональные обмывалыцики, шнур в их руках означает пайванд (союз в работе).

Для обмывания используют не воду, а специальный настой трав.

Покойного одели в старую, но чистую одежду, в белую хлопчатобумажную рубаху, повязанную кусти, штаны чуть ниже колена и белый головной убор, плотно окутывающий голову и завязывающийся под подбородком, какой Герхард уже видел у иранцев. Умершему скрестили на груди руки, подогнули и скрестили ноги, затем в таком положении укутали в саван, оставив открытым лишь лицо, которое закрыли отдельным куском белой материи. Герхард заметил, что покойнику не закрыли глаза, от этого впечатление от всей процедуры становилось еще более тягостным. Один из обмывальщиков сделал надрез в саване на уровне груди, а затем снял ткань с мертвого лица.

Один из жрецов опять положил на грудь покойника три ломтя хлеба и снова пригласил собаку. На этот раз тощая и, по-видимому, голодная псина с рычанием схватила кусок и тут же начала его грызть.

Затем пришли двое мужчин, профессиональные переносчики умерших, и взялись за носилки. Все присутствующие вышли из дома вслед за ними. Здесь была и Зара, она не плакала, но ее прекрасное лицо хранило странное, торжественное выражение. Майер заметил такое же выражение и у всех остальных иранцев. Очевидно, обряд имел для них высокий смысл.

Приглядевшись, Герхард отметил, что лица зороастрийцев отмечены печатью одухотворенности и собственного достоинства. Внешне они разительно отличались от мусульман, каковыми являются почти все жители Ирана.

Процессия остановилась у небольшого домика с двумя входами, расположенного на окраине деревни. Дом назывался зад-о-марг (буквально «рождение и смерть»). Через одну дверь тело внесли, а через другую вынесли, символизируя таким образом идею рождения и смерти человека. Затем носилки понесли к невысокой башне, расположенной на расстоянии километра от деревни. Шествие возглавлял жрец, ведя ту самую собаку, которая ела хлеб, лежавший на груди умершего старика, на привязи. Сзади несли покойника, немного позади шли скорбящие.

При приближении к башне носильщики положили свою ношу на каменную плиту. Жрец от имени души, освободившейся от бренного тела, начал читать молитвы. Затем мертвого зачем-то переложили на другие носилки и опять призвали собаку, чтобы провести сагдид в третий раз. Жрец прочитал заклинание, означающие разрешение на предание тела дахме. Как позднее узнал Герхард, дахма - это поедание мягких тканей трупа птицами, питающимися падалью.

Процессия вернулась в дом покойника. Там было приготовлено скромное поминальное угощение: хлеб, сыр, яйца и красное вино. Поев, присутствующие принялись хором молиться, их лица сохраняли торжественное выражение. На следующее утро Майер уехал в Тегеран. Позднее Манхорст рассказал о продолжении погребальных обрядов. По представлениям зороастрийцев после смерти бессмертная душа переходит так называемый Чинватский мост, чтобы достичь блаженства. Все действия скорбящих направлены на то, чтобы облегчить этот переход. В течение трех дней, времени, необходимом душе для достижения Чинватского моста, родственники воздерживаются от скоромной пищи и дурных дел и не кормят мясом собаку, молясь об усопшем. В том месте, где лежала голова человека в момент смерти, ставится горящий светильник, окруженный четырьмя сырцовыми кирпичами. Это делается для того, чтобы прогнать злых духов. Около башни, где оставлено разлагаться тело, также поддерживается огонь.

В следующую после смерти полночь проводится ритуал шаб-гирих («ночное бдение»), во время которого жрец освящает специально изготовленную одежду для умершего, «чтобы душа не была нагой в раю», а также серебряное кольцо и ритуальный шнур кусти. Ночью на четвертый день готовится мясная пища ан-дом, состоящая из семи внутренних частей бараньей туши. Утром, когда душа пересекает Чинватский мост, ритуальную пищу съедают.

На десятый день проводится ритуал дахах, когда родственники собираются вместе, читают молитвы, рассказывают друг другу эпизоды из жизни почившего, не называя при этом имени покойника.

Ритуал дадгах проводят в течение первого месяца после смерти. Скорбящие собираются около разлагающегося трупа, разводят костер и всю ночь сидят вокруг огня, читая молитвы раскаяния для получения оправдания грехов умершего, а также молитвы огню во искупление грехов, совершенных почившим против огня. Необходимы также молитвы во искупление осквернения земли. Таковым, по понятиям зороастрийцев, считается хождение босиком.

Манхорст рассказал другу, что птицы выклевали сначала правый глаз его тестя, что считается у зороастрийцев хорошим знаком. Это значит, что покойный мало грешил и принят в рай. Фриц доверительно сообщил, что участвовал во всех погребальных обрядах.

Зара не плакала больше, и между прочим заметила как-то, что ее отец обрел счастье в горнем мире. Фриц усиленно молился о тесте. Он под руководством Зары изучал Авесту, древнюю священную книгу зороастрийцев. Вскоре Майер уехал в отдаленный район страны, на нефтехимический комбинат. В следующий приезд в Тегеран он не нашел супругов Манхорст. Оказалось, что те уехали на постоянное место жительства в ту самую деревушку у отрогов Эльбурса.

Иван РЫБАКОВ