Интересные сайты:



Затворники вечности


Ныне всякий, даже далёкий от медицины человек наслышан о том, что после регистрации факта биологической смерти, восстановление жизненных функций организма невозможно. И, тем не менее, свидетельства путешественников, этнографов, некоторые из которых были дипломироваными врачами, изучающими колдовские практики примитивных, оторванных от цивилизации племён, указывают на то, что оживление умерших, даже по истечении нескольких суток после кончины, возможно

Один из таких очевидцев чуда «принудительного восстания из гроба», окончивший лечебный факультет Санкт-Петербургского университета, практиковавший в семидесятые годы XIX века в Полтавской губернии, Иван Ильич Гармуза вспоминал на склоне лет: «По отсутствию реакции зрачков на свет, остановке сердца, невозможности нащупать даже нитевидный пульс, я диагностировал дочери хуторского головы смерть. После чего отдали распоряжения об омовении тела с последующим отпеванием и погребением. Мать покойной не пожелала смириться. В итоге тело находилось в церкви четыре дня. Мать все медлила. Искали колдуна, якобы, могущего, оживить мертвую. Колдуна нашли в похмельном состоянии. Отрезвившись, он дело сделал, и вышел из церкви, поддерживая за стан все еще слабую бывшую покойницу. Без сил разобраться, я еще некоторый период прожил на воспетом Гоголем хуторе, и в Полтаву возвратился с дочерью головы, составившей мое счастье. С ней я вместе около пятидесяти лет, от нее, с ее стороны, знаю, как развивалось возвращение из вечного покоя».

Столь длинная цитата, как кажется, совершенно оправданна по той причине, что обозначает два немаловажных обстоятельства. Первое. Хоть молодой, но имеющий отличную профессиональную подготовку врач, однозначно констатировал факт клинической, затем биологической смерти, расписавшись в бессилии. Второе. Знаток народных поверий, тяготеющий к мистике, гениальный писатель Н.В. Гоголь, был осведомлен о том, что Диканьское ущелье, одноименный хутор, тамошняя деревня Опошня, с незапамятных времен, что называется, являлись кузницей колдовских кадров. На это деликатное обстоятельство обращал внимание также писатель и лексикограф В.И.Даль, заметивший как-то, что для «кудесников Малороссии - надобно признать - ничего невозможного в забавах с сокровенным природным ходом вещей, нет и, видно, не бывало». К слову, Даль, многоопытный врач, из странствий по степям Оренбуржья привез ряд ярких впечатлений о том, как киргизские шаманы из рода кипчаков, «ставили на ноги своих мертвецов, увы, не всех в умственном здравии». Но вернемся к воспоминаниям Гармузы, который пишет, что жена его «из-за холодящей, сковывающей волю и мысли боязни, не желала рассуждений о пребывании в гробу, и оживленно обсуждала возвращение с помощью колдуна - ее родного дядьки - из вечного затвора безысходности». Момент перехода от бытия к небытию Лукерья Гармуза описывала, как очень долгое погружение в бездомную темень, после чего увидела себя лежащей в гробу, родичей вокруг и дьякона, читающего псалтырь. Видела она, причем постоянно, склонившегося над нею будущего мужа - доктора Гармузу, хотя он ни разу не переступил порога церкви, оставаясь на постое в отдалении восьми дворов. Сохраняла ли она, мертвая, свойство живых - мыслить и желать? Да, сохраняла. Желала и ждала прихода всесильного дядьки-колдуна, о котором ходила не беспочвенная молва, будто он, подняв из гроба, если видит что это возможно, взглядом гроб в щепы разбивает. «Оккультный гроб не может быть сохранен в целостности, целый он может положить в себя обратно», - поясняет Иван Гармуза, не игнорируя и такой вот странности. По словам Лукерьи, когда дядька вошел в церковь и пристально «жгуще» вгляделся в лицо племянницы, на нее пролился теплый сухой дождь. Дождинки, «как золотые монетки прошли сквозь тело, сильно разогрев».

Последовал болезненный процесс воскрешения, за ходом которого Лукерья наблюдала со стороны, чтобы по окончании «слиться с самой собой, сильными руками колдуна поставленной на ноги прямо в середку церкви». А приступил дядька к «небожескому делу», грубо приказав убираться из церкви всем, кроме трех молодых незамужних девиц, выбранных для помощи. Девицам он не сказал ни слова. Они, судя по всему, «внутренне интуитивно» зная, что от них требуется, извлекли Лукерью из гроба, раздели, положили на пол, обнажившись, улеглись рядом, крепко прижавшись и впав в забытье. Гармуза позже на правах родственника за чаркой вытянул из колдуна детали обряда. На вопрос, кто отпускает, колдун ответил, что это никак не Бог, а тот или то, кто или что его окружает и все сущее пронизывает. «Какая-то энергия, наподобие огня?» - предположил Гармуза. Колдун согласно кивнул, добавив, что в том, кого он просил дать жизнь племяннице, заключено самое настоящее, огненное. Просить, впрочем, мало. Нужно просить и действовать, ни в коем случае не помышляя о чем-либо постороннем, отвлекающем от главного. Лукерья, к примеру, уверяла, что отчетливо видела со стороны дядьку, распростертого на ней, и слышала, как он непрерывно, заплетающимся языком заклинал: «Отпусти, отпусти». Дальнейшее она характеризовала, как постепенное срастание с собственным телом, набором телесной тяжести. «Когда приблизилась пора встать, я зажглась муками ада. Дядьку начало колотить. Чем больше его колотило, тем больше кипящей смолой жгло мое нутро. Только я, уже в человеческом облике, закричала от нестерпимой муки, дядька очнулся, поднял меня. Вместе мы вышли к людям», - вспоминала Лукерья. Гармуза пишет, что опыт воскресения не прошел бесследно для психики Лукерьи. Более всего его жена боится смерти. Что касается девиц - помощниц колдуна - они, супротив собственной воли, стали всеведущими колдуньями. Такова плата, назначенная за воскрешение из мертвых!

То, что магические приемы одинаковы на всех странах и континентах, подтверждают свидетельства образованных европейцев, коим довелось участвовать в них. Наиболее успешны в поднятии из гроба шаманы сибирской тундры и африканского континента. Убедиться в этом можно, перечитав соответствующие страницы мемуаров врача итальянских экспедиционных кораблей, в 1877 году посетивших один из островов Африки, омываемый Атлантическим океаном. Врач Луиджи Коссото пишет, что, когда от тяжелой болезни, вероятно желтой лихорадки, скончался молодой офицер, попросили разрешение у племенного предводителя, по совместительству колдуна, похоронить лейтенанта на краю деревни, где бы тело его не выкопали и не растерзали хищники. Предводитель осведомился, может ли взглянуть на покойного. Приблизившись к обернутому парусиной телу, склонившись над ним, резко отстранился, «словно ошпаренный», и громко объявил, чтобы слышали присутствующие, что моряка рано отдавать земле, что моряк проживет до восьмидесяти шести лет, если, конечно, дух смерти и жизни согласится вернуть его. Чем черт не шутит! Лейтенанта в шлюпке доставили на берег. В той же шлюпке перевезли подарки аборигенам - новые мундиры, пищевые котлы, фаянсовую посуду, ложки, огромные запасы соли и спичек. Коссото, в душе не одобрявший решение командира эскадры, сойдя на сушу, изменил мнение. По мере приближения к деревне, тело покойного наливалось противоестественной «свинцовой» тяжестью. В результате носильщики - здоровяки матросы - не смогли удержать, уронили. Колдун, распорядившись, чтобы чужестранцы немедленно вернулись на корабль, позволил остаться лишь доктору, так сказать, для освидетельствования положительных результатов задуманного. Коссото, на которого, как он не сопротивлялся, навалилось «состояние отрешенного транса, сменившегося неподвижностью паралитика», три дня и десять часов наблюдал за тем, как обнаженные африканцы, образовав круг, неистово били в сработанные из тыкв барабаны. Душераздирающе завывали. Довольствовались для поддержания сил неким бодрящим напитком. Пока соплеменники неистовствовали, колдун, сам похожий на труп, лежал на лейтенанте, порытом пальмовыми циновками. «Я ясно видел, что зеленые циновки и кожа колдуна светлеют. Когда циновки сделались белыми, а кожа колдуна, кроме лица, приобрела пятнистую смуглость, он, пошатываясь, поднялся, объявив, что смерть ушла в нижний слой земли. Лейтенант, слабость которого была ужасающей, после принятия хмельного питья бодро дошел до шлюпки. О пребывании «на том свете» он сначала не помнил ничего, только, спустя несколько дней, произнес загадочную фразу: «Чувствовал, что отрывают от липкого, теплого. Отрывают, причиняя боль и увечья. Я встал, разбуженный ярким светом».

Магически вырванных из лап смерти людей, исследователь примитивных религий Джеймс Фрейзер метко называл временными затворниками вечности, полагая, что оживление происходит, когда совпадают индивидуальные психологически-энергетические потоки умершего и оживляющего. Согласиться либо опровергнуть нет возможности, как нет пригодного для тестирования приборного инструментария.

Александр ВОЛОДЕВ







Предыдущая      Статьи       Следущая




comments powered by Disqus





Дружественные сайты: